Наконец-то! Кавказцы совсем зарвались, и кто-то дал им отпор". Или: "Русские не дадут больше собой помыкать, сколько можно!" А ученый Юрий Крупнов вообще пишет в своем блоге на "Эхо Москвы": "Россия для русских" – также абсолютно правильный принцип". Я, конечно, понимаю, что кричать "Россия для русских сидя в Москве, всегда было модным и представлялось самым удобным средством для набора политического, социального или какого угодно веса.
Я также понимаю, что на самом деле у этнических русских есть претензии к представителям других национальностей. Как-то замечательный ученый Валерий Тишков сказал мне, что русский национализм по большому счету начался с двух чеченских войн, когда во многих российских семьях появились раненые, убитые или просто побывавшие на Кавказе и вернувшиеся оттуда с измененным сознанием. Я знаю таких людей. Война может изменить сознание человека так, как ничто другое не способно его изменить. Война — это массовая безнаказанность, по большому счету.
Я хорошо помню тех русских заложников, которых убивали отморозки, называющие себя ичкерийскими сепаратистами – и я помню, как на федеральных телеканалах показывали видеозаписи казней этих заложников. Я хорошо помню освобожденных в ходе второй чеченской войны русских рабов – и телесюжеты о них на тех же каналах. Я помню, как мои друзья сжимали кулаки, глядя эти сюжеты. Я помню солдат и офицеров, которые потом пришли в Чечню. Помню, с какой ненавистью они туда шли. Помню, как приветствовали этот поход люди, живущие на сопредельных с Чечней территориях. Они думали, что теперь беспредел кончится, и они заживут спокойно.
А ведь все эти телесюжеты, все эти тщательно разжеванные истории об изгнанных русских были на самом деле хорошо срежиссированной кампанией, направленной на то, чтобы общество поддержало войну, насилие и расправу над целым этносом. Да, конечно, в чеченской истории все это было – и рабы, и заложники, и бесчисленные требования выкупов, и торговля трупами. Но это была не проблема межэтнических отношений – это была проблема власти, не способной контролировать республику, которой управляли криминальные группы. Точно так же власти не могли контролировать целые районы в Москве, Петербурге, Самаре – названия городов и районов, где расстреливали, сжигали или закапывали людей, можно перечислять бесконечно. Эти проблемы были следствием распада страны, как ни банально уже это звучит. Распада не только территориального, но и морального. Разве одна Чечня жила по таким законам? И разве в одной Чечне держали рабов? В том же Краснодарском крае, которым уже давно управляют бандитские структуры, сросшиеся с правоохранительными органами и зачастую с исполнительной властью, рабство не было каким-то уникальным явлением. И совсем недавно это подтвердила история семьи Цапок, которая держала в состоянии страха весь район, и в которой рабский труд не считался зазорным. Правда, там использовали труд не русских рабов, а украинских. То есть после этой истории украинцам тоже, наверное, следует выйти на Майдан и требовать высылки русских из страны.
Но если мы говорим о Чечне как источнике русского национализма, то за этих русских рабов и заложников заплатили сполна все чеченцы. Не только бандиты и отморозки, для которых бог – это автомат Калашникова или Стечкин, но и учителя, врачи, водители автобусов, чьи дети, жены и старики гибли под бомбежками в Грозном, Бамуте, Аргуне и Дарго. Вторая чеченская война, по сути, ставшая местью России за беспредел чеченских бандитов в отношении ее граждан, превратилась не в сражение с бандитами, а в побоище. Будановы, Ульманы и прочие, прочие – заявили уже о русском беспределе на Кавказе. И этот беспредел породил ответную волну сопротивления и насилия, которая захлестнула весь Кавказ, а потом докатилась и до Москвы.
К чему я это пишу? Я хочу сказать, что у чеченцев не меньше обид на Россию, чем у русских на Чечню. У ингушей, дагестанцев, карачаевцев, калмыков, черкесов тоже. Каждый из этих народов когда-то подвергся насилию со стороны России – России имперской, советской или современной. Но - скажу еще одну банальность - если вспоминать и считать старые обиды, тогда нет смысла вообще жить в одной стране.
И я хочу спросить у Юрия Крупнова, а также у тех, кто выкрикивал нецензурщину в адрес Кавказа на Манежной, и тех, кто вышел на улицы Ростова, — ваш сепаратизм искренний или вы просто не понимаете, что делаете? Россия для русских – это Россия без Кавказа, Татарстана, Башкирии, Ямало-Ненецкого округа, Чукотки и так далее. Вы хотите жить в России в пределах границ 16 века? Вы считаете, что Россия будет самодостаточна и богата без тех уникальных культур, которые делают ее – до сих пор - одной из великих стран мира? Вы хотите Россию без мечетей, синагог, костелов и буддистских храмов?
Если вы действительно так считаете и если вас действительно так много, как это кажется, тогда у сегодняшней России нет будущего. И у меня в этой стране будущего нет. Потому что когда вы говорите, что Россия только для русских, я понимаю, что она не для меня. Да, в каких-то бумажках я записана как русская, но два моих деда – терский казак и осетин, а две моих бабки – латышка и русская. Я выросла на Кавказе, и в моей школе учились представители 12 национальностей. Я зачитывалась русской литературой, но я также немного знаю осетинскую, грузинскую и вайнахскую. Моя подруга-грузинка знает Чехова и Достоевского лучше меня, и может в течение двух минут определить, Рахманинов или Чайковский звучит в моем плейере. И по-русски говорит лучше многих русских. А подруга-осетинка может прочитать лекцию по основам православной культуры, а друг-чеченец захватывающе расскажет о борьбе идей в дореволюционной России, а одноклассник-кореец блестяще исполнит русские романсы. И все мои друзья имеют разный оттенок кожи, разрез глаз и цвет волос.
Мои шансы в России, которая для русских, равны нулю. Но вы уверены, что ваши дают вам право на жизнь? Ведь даже представив, что вы добились своего, и Россия стала местом для русских, я не могу не думать о том, что через несколько лет жизни в такой стране вы станете бороться за чистоту крови и выяснять, кто из вас более русский.
Вы еще не устроили Хрустальную ночь, но вы уже близки к ней. Потому что мои друзья с разным цветом волос и разрезом глаз уже боятся выходить на улицу. Я знаю, что ваш выход на Манежную был попыткой напугать тех, кто не похож на вас. Но я также уверена и в том, что эта акция очень выгодна тем, кто наблюдал за ней из кремлевских окон. Хорошо помню, как в 2004 году в Ростове лидеры ультранационалистической организации РНЕ, держащие в страхе весь город, перечисляли мне, кто из местных силовиков и чиновников ходит к ним "чаю попить". Потому что эти силовики и чиновники искренне полагали, что "засилье кавказцев" можно остановить только скандированием "Слава Россия!" на автозаправках, которые держали кавказцы. Я помню, как активно боролись в стране милиция и ФСБ с антифашистами, и как неохотно – с националистами и скинхедами. Не только я видела, как мягко и трепетно сдерживали марш футбольных фанатов, обросший ультрарадикальными требованиями, на Ленинградском шоссе.
И я боюсь, что на Манежной была не просто акция устрашения, а генеральная репетиция.
В условиях, когда федеральная власть не может остановить криминальный произвол на Кавказе, когда эта власть не может контролировать чеченские власти, выносящие разборки с неугодными за пределы Чечни и даже России, когда, наконец, эта власть не в состоянии справиться с милицейской и прокурорской коррупцией, — в этих условиях определенному кругу лиц, связанных с силовыми структурами, не может не приходить мысль о переводе страны на жесткую, полувоенную модель управления. Я даже совсем не удивлюсь, если за год до президентских выборов страна окажется на каком-нибудь чрезвычайном положении в связи с угрозами безопасности государства. Футбольные фанаты и скинхеды лучше всего подходят для развития такого сценария.
А между тем, за всеми этими межнациональными страстями в стороне остается то, что должно всех нас волновать на самом деле. У русских, осетин, чеченцев, ингушей и черкесов на самом деле одна проблема – мы не защищены ни по отдельности, ни как общество в целом. Любой отморозок с деньгами или связями может устроить расправу на улицах российского города, на Кавказе, в Сибири или на Дальнем Востоке. Этот отморозок может сбить двух женщин на улице города, и при этом получить три года с отсрочкой исполнения приговора на 14 лет. Может застрелить в центре Москвы депутата Госдумы или известную журналистку. Может под телекамерой избить до полусмерти другого журналиста и исчезнуть без следа. Может устроить массовую драку и выйти на свободу через 2 часа. Любой человек, имеющий милицейскую или прокурорскую корочку, становится для нас властителем судеб – для кого-то только на 5 минут, пока проверяет документы на трассе и выбивает мзду, а для кого-то – навсегда, как для юриста Магнитского.
На Кавказе и в Сибири, на Дальнем Востоке и в Татарстане люди живут с одним и тем же набором проблем. Учителя плюют на свою работу, и отдают свои знания и опыт только на платных индивидуальных занятиях, потому что им надо как-то жить. Врачи вынуждены брать взятки и создавать очереди в бесплатных поликлиниках, потому что эти врачи работают еще и в платных, и им выгодно, чтобы пациент пришел к ним за деньги, а не просто так. Родить без денег нельзя. Получить помощь в онкологическом центре без денег нельзя. Умереть - тоже. Чиновники устраивают такую волокиту в любом деле, что легче заплатить, чем бесконечно долго стоять в очередях к закрытой двери. Милиция подбрасывает гражданам наркотики или патроны и тут же берет с поличным – так повышая раскрываемость и зарабатывая себе звезды и премии. Бандиты пьют с прокурорами. Судьи – с бандитами или, в лучшем случае, с прокурорами. Молодые люди боятся идти в армию, а их мамы готовы продать собственное платье, чтобы «отмазать» дитя. Подростки мечтают быть богатыми – не умными, не востребованными, а просто богатыми. Любой ценой. В ВУЗЫ на юридический или экономический бешеный конкурс, повышающий тариф до небес – потому что в российском правительстве, а также в госструктурах нет ни одного человека с дипломом шахтера или сварщика – только юристы и экономисты.
Недавно в Дагестане умерла роженица – когда у нее начались схватки, врача, которому она заплатила за роды, не было на месте. А дежурный врач сказал ей: "Кому платила, тот пусть и принимает". У женщины была патология почек, не выжили ни мать, ни ребенок. Моя подруга в Москве за три месяца до родов заплатила врачу – чтобы он пришел на работу, когда ей потребуется. У женщин в Москве и в Дагестане – одна проблема. И посади их вместе, вряд ли они будут выяснять, чья национальность лучше.
В городе Карачаевск в минувшем ноябре сожгли три храма – два православных и один баптистский. А за неделю до этого кто-то осквернил камень, символизирующий боль и утраты этого репрессированного народа. И много раз там происходило что-то подобное, и даже погибали люди. Но карачаевцы и русские не поссорились – они оказались мудрее москвичей и жителей Ростова. Благочинный церквей Карачаевска обратился к своим прихожанам со словами: «Я уверен, это сделали люди, не живущие в республике». И его паства убеждена, что он прав. А в соседнем районе, где нет церкви, карачаевский бизнесмен отдал свою землю и здание, построенное на ней, под православный храм – до тех пор, пока люди не соберут деньги на настоящую церковь. А еще я видела русскую учительницу, которая полвека назад вышла замуж на карачаевца, уехала из Центральной России и вырастила не одно поколение черкесов, русских, ногайцев, карачаевцев, греков и армян на Кавказе – за что ее до сих пор готовы здесь носить на руках.
Когда вы, господа, кричите, что Россия для русских – вы думаете о тех русских, которые живут сегодня на Кавказе? И о тех кавказцах, которые любят Россию и не мыслят себя без нее?
Мне часто приходится ездить на Кавказ. Я знаю людей, которые живут просто, честно и мудро. Я знаю профессоров и крестьян, которые радуются русскому гостю и отдают ему все, чем богаты. И сегодня, когда ваши нецензурные крики заполнили интернет, мне стыдно перед этими людьми. Мне стыдно за вас, господа. И за свою страну.
Ольга Алленова
"Коммерсантъ"
Я также понимаю, что на самом деле у этнических русских есть претензии к представителям других национальностей. Как-то замечательный ученый Валерий Тишков сказал мне, что русский национализм по большому счету начался с двух чеченских войн, когда во многих российских семьях появились раненые, убитые или просто побывавшие на Кавказе и вернувшиеся оттуда с измененным сознанием. Я знаю таких людей. Война может изменить сознание человека так, как ничто другое не способно его изменить. Война — это массовая безнаказанность, по большому счету.
Я хорошо помню тех русских заложников, которых убивали отморозки, называющие себя ичкерийскими сепаратистами – и я помню, как на федеральных телеканалах показывали видеозаписи казней этих заложников. Я хорошо помню освобожденных в ходе второй чеченской войны русских рабов – и телесюжеты о них на тех же каналах. Я помню, как мои друзья сжимали кулаки, глядя эти сюжеты. Я помню солдат и офицеров, которые потом пришли в Чечню. Помню, с какой ненавистью они туда шли. Помню, как приветствовали этот поход люди, живущие на сопредельных с Чечней территориях. Они думали, что теперь беспредел кончится, и они заживут спокойно.
А ведь все эти телесюжеты, все эти тщательно разжеванные истории об изгнанных русских были на самом деле хорошо срежиссированной кампанией, направленной на то, чтобы общество поддержало войну, насилие и расправу над целым этносом. Да, конечно, в чеченской истории все это было – и рабы, и заложники, и бесчисленные требования выкупов, и торговля трупами. Но это была не проблема межэтнических отношений – это была проблема власти, не способной контролировать республику, которой управляли криминальные группы. Точно так же власти не могли контролировать целые районы в Москве, Петербурге, Самаре – названия городов и районов, где расстреливали, сжигали или закапывали людей, можно перечислять бесконечно. Эти проблемы были следствием распада страны, как ни банально уже это звучит. Распада не только территориального, но и морального. Разве одна Чечня жила по таким законам? И разве в одной Чечне держали рабов? В том же Краснодарском крае, которым уже давно управляют бандитские структуры, сросшиеся с правоохранительными органами и зачастую с исполнительной властью, рабство не было каким-то уникальным явлением. И совсем недавно это подтвердила история семьи Цапок, которая держала в состоянии страха весь район, и в которой рабский труд не считался зазорным. Правда, там использовали труд не русских рабов, а украинских. То есть после этой истории украинцам тоже, наверное, следует выйти на Майдан и требовать высылки русских из страны.
Но если мы говорим о Чечне как источнике русского национализма, то за этих русских рабов и заложников заплатили сполна все чеченцы. Не только бандиты и отморозки, для которых бог – это автомат Калашникова или Стечкин, но и учителя, врачи, водители автобусов, чьи дети, жены и старики гибли под бомбежками в Грозном, Бамуте, Аргуне и Дарго. Вторая чеченская война, по сути, ставшая местью России за беспредел чеченских бандитов в отношении ее граждан, превратилась не в сражение с бандитами, а в побоище. Будановы, Ульманы и прочие, прочие – заявили уже о русском беспределе на Кавказе. И этот беспредел породил ответную волну сопротивления и насилия, которая захлестнула весь Кавказ, а потом докатилась и до Москвы.
К чему я это пишу? Я хочу сказать, что у чеченцев не меньше обид на Россию, чем у русских на Чечню. У ингушей, дагестанцев, карачаевцев, калмыков, черкесов тоже. Каждый из этих народов когда-то подвергся насилию со стороны России – России имперской, советской или современной. Но - скажу еще одну банальность - если вспоминать и считать старые обиды, тогда нет смысла вообще жить в одной стране.
И я хочу спросить у Юрия Крупнова, а также у тех, кто выкрикивал нецензурщину в адрес Кавказа на Манежной, и тех, кто вышел на улицы Ростова, — ваш сепаратизм искренний или вы просто не понимаете, что делаете? Россия для русских – это Россия без Кавказа, Татарстана, Башкирии, Ямало-Ненецкого округа, Чукотки и так далее. Вы хотите жить в России в пределах границ 16 века? Вы считаете, что Россия будет самодостаточна и богата без тех уникальных культур, которые делают ее – до сих пор - одной из великих стран мира? Вы хотите Россию без мечетей, синагог, костелов и буддистских храмов?
Если вы действительно так считаете и если вас действительно так много, как это кажется, тогда у сегодняшней России нет будущего. И у меня в этой стране будущего нет. Потому что когда вы говорите, что Россия только для русских, я понимаю, что она не для меня. Да, в каких-то бумажках я записана как русская, но два моих деда – терский казак и осетин, а две моих бабки – латышка и русская. Я выросла на Кавказе, и в моей школе учились представители 12 национальностей. Я зачитывалась русской литературой, но я также немного знаю осетинскую, грузинскую и вайнахскую. Моя подруга-грузинка знает Чехова и Достоевского лучше меня, и может в течение двух минут определить, Рахманинов или Чайковский звучит в моем плейере. И по-русски говорит лучше многих русских. А подруга-осетинка может прочитать лекцию по основам православной культуры, а друг-чеченец захватывающе расскажет о борьбе идей в дореволюционной России, а одноклассник-кореец блестяще исполнит русские романсы. И все мои друзья имеют разный оттенок кожи, разрез глаз и цвет волос.
Мои шансы в России, которая для русских, равны нулю. Но вы уверены, что ваши дают вам право на жизнь? Ведь даже представив, что вы добились своего, и Россия стала местом для русских, я не могу не думать о том, что через несколько лет жизни в такой стране вы станете бороться за чистоту крови и выяснять, кто из вас более русский.
Вы еще не устроили Хрустальную ночь, но вы уже близки к ней. Потому что мои друзья с разным цветом волос и разрезом глаз уже боятся выходить на улицу. Я знаю, что ваш выход на Манежную был попыткой напугать тех, кто не похож на вас. Но я также уверена и в том, что эта акция очень выгодна тем, кто наблюдал за ней из кремлевских окон. Хорошо помню, как в 2004 году в Ростове лидеры ультранационалистической организации РНЕ, держащие в страхе весь город, перечисляли мне, кто из местных силовиков и чиновников ходит к ним "чаю попить". Потому что эти силовики и чиновники искренне полагали, что "засилье кавказцев" можно остановить только скандированием "Слава Россия!" на автозаправках, которые держали кавказцы. Я помню, как активно боролись в стране милиция и ФСБ с антифашистами, и как неохотно – с националистами и скинхедами. Не только я видела, как мягко и трепетно сдерживали марш футбольных фанатов, обросший ультрарадикальными требованиями, на Ленинградском шоссе.
И я боюсь, что на Манежной была не просто акция устрашения, а генеральная репетиция.
В условиях, когда федеральная власть не может остановить криминальный произвол на Кавказе, когда эта власть не может контролировать чеченские власти, выносящие разборки с неугодными за пределы Чечни и даже России, когда, наконец, эта власть не в состоянии справиться с милицейской и прокурорской коррупцией, — в этих условиях определенному кругу лиц, связанных с силовыми структурами, не может не приходить мысль о переводе страны на жесткую, полувоенную модель управления. Я даже совсем не удивлюсь, если за год до президентских выборов страна окажется на каком-нибудь чрезвычайном положении в связи с угрозами безопасности государства. Футбольные фанаты и скинхеды лучше всего подходят для развития такого сценария.
А между тем, за всеми этими межнациональными страстями в стороне остается то, что должно всех нас волновать на самом деле. У русских, осетин, чеченцев, ингушей и черкесов на самом деле одна проблема – мы не защищены ни по отдельности, ни как общество в целом. Любой отморозок с деньгами или связями может устроить расправу на улицах российского города, на Кавказе, в Сибири или на Дальнем Востоке. Этот отморозок может сбить двух женщин на улице города, и при этом получить три года с отсрочкой исполнения приговора на 14 лет. Может застрелить в центре Москвы депутата Госдумы или известную журналистку. Может под телекамерой избить до полусмерти другого журналиста и исчезнуть без следа. Может устроить массовую драку и выйти на свободу через 2 часа. Любой человек, имеющий милицейскую или прокурорскую корочку, становится для нас властителем судеб – для кого-то только на 5 минут, пока проверяет документы на трассе и выбивает мзду, а для кого-то – навсегда, как для юриста Магнитского.
На Кавказе и в Сибири, на Дальнем Востоке и в Татарстане люди живут с одним и тем же набором проблем. Учителя плюют на свою работу, и отдают свои знания и опыт только на платных индивидуальных занятиях, потому что им надо как-то жить. Врачи вынуждены брать взятки и создавать очереди в бесплатных поликлиниках, потому что эти врачи работают еще и в платных, и им выгодно, чтобы пациент пришел к ним за деньги, а не просто так. Родить без денег нельзя. Получить помощь в онкологическом центре без денег нельзя. Умереть - тоже. Чиновники устраивают такую волокиту в любом деле, что легче заплатить, чем бесконечно долго стоять в очередях к закрытой двери. Милиция подбрасывает гражданам наркотики или патроны и тут же берет с поличным – так повышая раскрываемость и зарабатывая себе звезды и премии. Бандиты пьют с прокурорами. Судьи – с бандитами или, в лучшем случае, с прокурорами. Молодые люди боятся идти в армию, а их мамы готовы продать собственное платье, чтобы «отмазать» дитя. Подростки мечтают быть богатыми – не умными, не востребованными, а просто богатыми. Любой ценой. В ВУЗЫ на юридический или экономический бешеный конкурс, повышающий тариф до небес – потому что в российском правительстве, а также в госструктурах нет ни одного человека с дипломом шахтера или сварщика – только юристы и экономисты.
Недавно в Дагестане умерла роженица – когда у нее начались схватки, врача, которому она заплатила за роды, не было на месте. А дежурный врач сказал ей: "Кому платила, тот пусть и принимает". У женщины была патология почек, не выжили ни мать, ни ребенок. Моя подруга в Москве за три месяца до родов заплатила врачу – чтобы он пришел на работу, когда ей потребуется. У женщин в Москве и в Дагестане – одна проблема. И посади их вместе, вряд ли они будут выяснять, чья национальность лучше.
В городе Карачаевск в минувшем ноябре сожгли три храма – два православных и один баптистский. А за неделю до этого кто-то осквернил камень, символизирующий боль и утраты этого репрессированного народа. И много раз там происходило что-то подобное, и даже погибали люди. Но карачаевцы и русские не поссорились – они оказались мудрее москвичей и жителей Ростова. Благочинный церквей Карачаевска обратился к своим прихожанам со словами: «Я уверен, это сделали люди, не живущие в республике». И его паства убеждена, что он прав. А в соседнем районе, где нет церкви, карачаевский бизнесмен отдал свою землю и здание, построенное на ней, под православный храм – до тех пор, пока люди не соберут деньги на настоящую церковь. А еще я видела русскую учительницу, которая полвека назад вышла замуж на карачаевца, уехала из Центральной России и вырастила не одно поколение черкесов, русских, ногайцев, карачаевцев, греков и армян на Кавказе – за что ее до сих пор готовы здесь носить на руках.
Когда вы, господа, кричите, что Россия для русских – вы думаете о тех русских, которые живут сегодня на Кавказе? И о тех кавказцах, которые любят Россию и не мыслят себя без нее?
Мне часто приходится ездить на Кавказ. Я знаю людей, которые живут просто, честно и мудро. Я знаю профессоров и крестьян, которые радуются русскому гостю и отдают ему все, чем богаты. И сегодня, когда ваши нецензурные крики заполнили интернет, мне стыдно перед этими людьми. Мне стыдно за вас, господа. И за свою страну.
Ольга Алленова
"Коммерсантъ"
Хожу по квартире, декламирую блин.